Но допустив даже, что справедливы все хитросплетенные рассуждения, которыми наполнены эти истории; допустив, что народы управляются какою-то неопределимою силой, называемою идеей, — существенный вопрос истории всё-таки или остается без ответа, или к прежней
власти монархов и к вводимому общими историками влиянию советчиков и других лиц присоединяется еще новая сила идеи, связь которой с массами требует объяснения.
Неточные совпадения
Никакой суверенитет земной
власти не может быть примирим с христианством: ни суверенитет
монарха, ни суверенитет народа, ни суверенитет класса.
И если теперь уже есть правители, не решающиеся ничего предпринимать сами своей
властью и старающиеся быть как можно более похожими не на
монархов, а на самых простых смертных, и высказывающие готовность отказаться от своих прерогатив и стать первыми гражданами своей республики; и если есть уже такие военные, которые понимают всё зло и грех войны и не желают стрелять ни в людей чужого, ни своего народа; и такие судьи и прокуроры, которые не хотят обвинять и приговаривать преступников; и такие духовные, которые отказываются от своей лжи; и такие мытари, которые стараются как можно меньше исполнять то, что они призваны делать; и такие богатые люди, которые отказываются от своих богатств, — то неизбежно сделается то же самое и с другими правительствами, другими военными, другими судейскими, духовными, мытарями и богачами.
Горе было тому дерзкому, который среди веселого пиршества осмелился бы забыться пред Петром: мгновенно пред ним являлся не веселый собеседник, а грозный
монарх, имеющий над ним
власть жизни и смерти.
Сие Правление тем благотворнее, что оно соединяет выгоды
Монарха с выгодами подданных — чем они довольнее и счастливее, тем
власть Его святее и Ему приятнее.
— Самое вышнее искусство
Монарха состоит в том, чтобы знать, в каких случаях должно ему употребить
власть свою: ибо благополучие Самодержавия есть отчасти кроткое и снисходительное правление.
В России при самом начальном раскрытии души должно вкоренить в человека благоговение к
Монарху, соединяющему в себе государственные
власти, и, так сказать, образу отечества.
Сенат, который в отсутствие
Монарха имел всю
власть Его, но который по кончине Петра утратил свое могущество — будучи заменен Верховным Тайным Советом, а после Кабинетом Императорским — хотя и был восстановлен со всеми правами Императрицею Елисаветою, но бесчисленные дела, стекаясь в сем главном судилище, так сказать, исчезали в его архивах к неизъяснимому вреду частных людей и государственной экономии.
Какой
Монарх на троне дерзнул — так, дерзнул объявить своему народу, что слава и
власть Венценосца должны быть подчинены благу народному; что не подданные существуют для
Монархов, но
Монархи для подданных?
Государственная
власть в народном представлении от первоисточника своего —
монарха разветвлялась так: первое лицо в государстве — государь, правящий всем государством; за ним второе — губернатор, который правит губерниею, и потом прямо за губернатором непосредственно следует третье — городничий, «сидящий на городу».
Однако сама по себе эта
власть христианских
монархов имела еще ветхозаветную при роду, находя свой прототип и высшую норму в ветхозаветных теократических царях Давиде и Соломоне, также представляющих собой лишь прообразы теократии, а не исполнение ее.
Власти как таковой неизменно присущ известный религиозный или мистический ореол, который позлащает не только корону наследственного
монарха, но и дикторскую секиру республиканского консула.
Поэтому никакой исторический
монарх не может почитаться теократическим, ничто hi может превратить его
власть в теократию, а его самого в прямого провозвестника воли Божией, в пророка или царственного теурга; ничто не может придать ему авторитета непогрешимости.
Законническая, социально обыденная этика дает преобладание отношению к иерархическому чину, к носителю
власти, к иерарху церкви, к
монарху, к главе семьи, к начальнику над отношением к человеку, к человеческому качеству, к творцу, к доброму человеку, к таланту, к ученому и поэту.
Передача неограниченного права
власти от
монарха к народу есть лишь создание новой тирании.
Вместо людей, одаренных божественною
властью и непосредственно руководимых волею Божества, новая история поставила или героев, одаренных необыкновенными, нечеловеческими способностями, или просто людей самых разнообразных свойств, от
монархов до журналистов, руководящих массами.